Академик Российской академии наук, председатель Президиума Тюменского научного центра СО РАН, доктор геолого-минералогических наук
Коллеги называют его «аномалией» — за то, что на пороге своего 75-летия он постоянно ставит себе и коллективу ученых новые цели, у него горят глаза, когда говорит о задачах, которые ждут решений, о вершинах, которые он намерен покорить. И ведь решит, и покорит. Потомственный академик, блестящий эрудит, видный общественный деятель.
То ли от большой родительской любви, то ли от тонкой интуиции, меня воспитывали правильно, как мне кажется. В мои 6 лет мама поняла, что мальчик начинает показывать зубки и пора везти его из Москвы к папе в Якутию. В 1946 мы и приехали к отцу. По сути, я довольно неплохо помню себя с четырех лет (с момента основания Тюменской области! — забавное совпадение, не правда ли?), но с шести лет совершенно отчетливо. И вот после столичной квартиры мы живем в одноэтажном домике с подселением. В двух шагах от дома конюшня, там же дом семьи конюха. Однажды я туда забрел, познакомился с обитателями и стал каждый день наведываться к ним. Вскоре мальчишки-любители лошадей, позвали меня в ночное. Я сразу согласился, хотя и понятия не имел, что это такое. Всю ночь — костер, разговоры, лошадки фыркают... Шикарная жизнь! Возвращаемся домой утром, а там, у порога Скорая помощь для мамы, вся мерзлотная станция мечется по округе — ребенок потерялся, я же никому ничего не сказал. Это был первый мой самостоятельный поступок, ни с кем не согласованный.
Выпороли?
Меня ни разу в жизни не наказывали. Так и вырос не поротым! Более того, отец после этого случая стал брать меня с собой в лес. Но ведь известно же, что те, кто с детства к природе привычен, — потенциальный геолог. Все не просто так. Кредит доверия от отца был настолько большой, что в 12 лет у меня уже было собственное ружье и мотоцикл, и я с тремя такими же пацанами-охотниками пропадал в лесу, рыбачил. Тайгу якутскую любил и знал.
Как сейчас с охотой-рыбалкой?
Когда приехал в Тюмень работать, меня пригласили на охоту знакомые команды Черномырдина. Обрадовался, экипировался, как полагается. Приезжаем на место, а там — комфортабельный коттедж, застолье. Наутро показывают место, где уточки, вот, мол, стреляй. Меня такой процесс не взволновал, неинтересно. Добычу свою я не вытоптал. Мне было по душе по 30 км по лесным тропам бродить, выслеживать трофеи. Мама порой добудиться в школу не могла, настолько я выматывался в тайге. Потормошит-потормошит, да пожалеет — «спи уж, сыночка, школа не уйдет»...
Ваша специальность по диплому геофизик. Но мерзлота все же затянула как-то.
Свою первую зарплату получил в 16 лет после того, как все лето проработал разнорабочим на кимберлитовой трубке «Мир» — в основном, копал шурфы и бурил не глубокие скважины. Города Мирный тогда еще не было. Любопытно было смотреть, чем занимаются геологи, географы, геофизики. Так кое-что определилось уже тогда в моем сознании.
Геофизика — наука, объединяющая и физику, и химию, и геологию. Это очень широкое образование. Считаю, что мне повезло с профессией. Восемь лет после ВУЗа занимался рудной геофизикой, на это была направлена и моя кандидатская диссертация. Мерзлотоведение, конечно, было в моем подсознании, так как детство, проведенное в Якутии на мерзлотной станции Института мерзлотоведения им. Обручева, оставило яркие впечатления от разговоров за столом и, конечно, от экспедиции в 1956 году, где было немало будущих звезд науки о мерзлоте. Плюс ко всему во время полевого сезона 1969 года мне посчастливилось открыть интересное физическое явление отрицательной поляризуемости горных пород и первое его проявление мне удалось зафиксировать на мерзлоте. Захотелось изучить его глубже. Этому изучению была посвящена одна из глав моей будущей диссертации. Так я стал геофизиком изучающим криолитозону. Кстати, в дальнейшем я был избран член-корреспондентом Академии наук СССР по специальности — «Мерзлотоведение. Геофизика криолитозоны», ни до, ни после меня по такой специальности не было избрано никого.
Чем важна наука о мерзлоте для страны, и нашего региона, в частности?
Для всего мира важна (без преувеличения!), ведь 25 процентов суши планеты покрыто мерзлыми породами, а в России аж 65% ее территории. Аспектов много. Например, климатический. Были эпохи оледенения, были эпохи полного исчезновения мерзлоты. Сейчас природа находится накануне цикла похолодания, в котором, в свою очередь, есть свои более короткие периоды с потеплением и похолоданием. Например, малый ледниковый период случился в теплом цикле в смутные времена Бориса Годунова и продлился до середины ХIХ столетия, хотя в целом климат до малого ледникового периода в эпоху Чингисхана был теплее нынешнего.
Неужели есть взаимосвязь между смутой и оледенением, хоть и малым?
Конечно. Все природные явления, в том числе солнечная активность, электромагнетизм, похолодание и потепление — все аномальные процессы влияют на иммунную систему человека и на его психику. Наши возможности противостоять этому хоть и растут, но не освобождают от воздействия этих аномалий. Как, впрочем, и наши знания об окружающем мире. Мы до сих пор глубоко не знаем, что такое Солнце, хоть мы и дети Солнечной системы. Что нам известно о Вселенной? По большому счету ничтожно мало, в том числе, и о ее происхождении.
Для землян важна не только мерзлота, как таковая, но и вся криосфера, а это 95 км вверх от поверхности Земли, и 5 км ниже поверхности. Это и многокилометровые холодные слои в тропосфере и стратосфере, ледниковые щиты в Антарктиде и Гренландии, покровные и подземные льды, мерзлота и газовые гидраты.
Наш институт изучает криогенные процессы, условия и образование, но, конечно, не все одинаково детально. Мы выросли из мерзлотоведения, научились изучать явления во льдах, в мерзлом слое литосферы, газовые гидраты и криобиологические аспекты. В исследованиях идем от общего — криосферы, — к частному, — мерзлоте и другим объектам. Надо заметить, что наука о мерзлоте очень молодая. Только в 1927 году Михаил Иванович Сумгин написал первую книгу по этой проблематике. Первый институт создали в Москве в 1939 году усилиями академиков В. Вернадского и В. Обручева.
Замечу, что в развитии науки тоже есть свои периоды «оледенения». Так, в 1960 году по институту имени Обручева нанесли серьезный удар. Хрущев посчитал, что ни к чему в Москве такая структура, пусть отправляется по «месту прописки» самого объекта изучения — в Восточную Сибирь, но в указанный Правительством для переезда город Красноярск никто не поехал. Институт передали сначала в Академию строительства и архитектуры, а через три года в Госстрой СССР. К счастью, к тому моменту уже два года работал институт в Якутске в системе Сибирского отделения РАН. Сила его была в коллективе, который вырос с 1940 года на мерзлотной станции. Считаю, что во многом благодаря академику Павлу Ивановичу Мельникову и его коллективу, отрасль была спасена.
Институт криосферы Земли создан благодаря или вопреки обстоятельствам?
Точнее скажу, это счастливый случай, основанный на интуиции. Получилось создать специализированный институт по объектному подходу, а не по предметному. Замахнулись широко, за что в свое время получили немало критики от маститых ученых. В следующем году ИКЗ отметит четверть века с момента создания. Главным событием, надеюсь, станет интереснейшая международная конференция по проблемам криологии Земли.
Как оцениваете вклад Тюмени в копилку науки в целом?
Очень серьезный вклад. Мы расширяем знания о холодном мире, ведем междисциплинарные исследования в разных сферах — физике, химии, географии, медицине, биологии. Взаимодействуем с нефтяниками, строителями, представителями сельского хозяйства — ищем ответы на волнующие их вопросы, разрабатываем практические рекомендации.
С 2006 года в лабораториях нашего института проводятся уникальные исследования воздействия бактерий из древних мерзлых пород на современные биосистемы. Исследования показали позитивную роль холода и палеомикробиоты на укрепление иммунной системы и продолжительность жизни лабораторных животных.
Наиболее цитируемыми и публикуемыми стали работы по образованию переохлажденной воды при диссоциации газогидратов и кинетике гидратообразования вблизи границ фазового равновесия, а также работы по динамике криолитозоны Российской Арктики при изменении климата.
Не случайно, ИКЗ стал соучредителем созданного недавно в Салехарде Российского центра освоения Арктики. Этот центр нацелен на широкое международное сотрудничество в изучении природы Арктики, на развитие арктического вектора по многим направлениям экономики. На самом деле, наше сотрудничество имеет глубокие корни. В ЯНАО мы проводим международные конференции с 1989 года, наиболее масштабной и значительной была последняя конференция Международной ассоциации по мерзлотоведению в 2012 году, которая собрала около 600 участников из 32 стран мира. А в целом мерзлотоведы закрепились в ЯНАО с 1953 года усилиями ныне здравствующего профессора В. Баулина — известного ученого геокриолога. Многие сотрудники Института криосферы Земли работают в этом регионе уже несколько десятков лет.
А мерзлота Ямала продолжает удивлять своей необычностью. Так, в июле этого года на Ямале в 30-ти километрах от Бованенково была обнаружена огромная воронка. Видеоинформация об этом необычном явлении, размещенная в Интернете, породила массу фантастических гипотез о возникновении «черной дыры». В результате в центре Ямальского полуострова высадился десант ученых во главе с сотрудником ИКЗ, доктором геолого-минералогических наук Мариной Лейбман. По всей вероятности, воронка образовалась в результате резкого высвобождения скопившегося в пористых мерзлых породах газа. Причем, произошло это в абсолютно нетронутой тундре, скорее всего как следствие последних нехарактерно теплых лет. Породы нагрелись, их плотность уменьшилась и давления скопившегося газа хватило для выброса. Явление чрезвычайно интересное, хотя и не уникальное.
В данный момент вы решили отойти от административного управления институтом и сосредоточиться на науке. Чем конкретно хотите заняться?
Мне повезло стать родоначальником нового направления философии — криософии. Вернадский писал: «...Философия всегда заключает зародыши, иногда даже предвосхищает целые области будущего развития науки». Я обязан развивать это направление, а также плотнее заняться вопросами криотрассологии — науки о следах, оставленных криогенными процессами, образованиями и условиями прошлых геологических эпох. По этим следам изучаются криогенные явления, способствующие раскрытию загадок эволюции природы, биокостных систем.
Надо синтезировать данные различных исследований, чтобы выстроить концепцию о криосфере на современном научном уровне. На мне руководство научными и инновационными проектами, организация семинаров и конференций разного уровня, подготовка кадров.
Удается привлекать «светлые головы»?
Не очень, честно сказать. Талантливые ребята нарасхват зарубежными компаниями. Кроме того, многие «светлые головы» с юных лет отличаются большой практичностью и ищут высокооплачиваемую работу пусть и не по профилю. Ну, что сказать, жаль, конечно, что наши условия не столь конкурентоспособны в данном аспекте. Работаем в этом направлении, ищем гранты, заказы. Я всегда говорю, что занятие наукой — это призвание. Рад, что в нашем институте подобрался коллектив людей, преданных науке.
Остается ли время на общественную работу? Где еще прикладываете силы?
Общественной работой занимаюсь не по любви к ней, а по необходимости. Быть доверенным лицом Президента РФ почетно и ответственно. Был в первом и втором составе Общественной Палаты РФ. В настоящее время являюсь сопредседателем регионального штаба Общероссийского Народного Фронта. Как вы знаете, лидером ОНФ является В. Путин. В общественных делах стараюсь внести созидательную компоненту. Терпеть не могу общие разговоры.
Откуда черпаете силы?
Во-первых, в семье. Когда приходишь домой, а там такая красота и детский смех — вся усталость пропадает.
А во-вторых, в единомышленниках. Успехам коллег радуюсь не меньше чем своим собственным.
Вы уже около 30 лет живете в Тюмени. Неужели она стала для вас роднее и Москвы, и Якутска?
Именно так. Москва слишком суетна для меня, как ученого. Очень много времени и сил уходит на пробки-дороги. Якутск — тоже перевернутая страница. Я люблю Москву, люблю Якутск, но именно Тюмень для меня родной дом и моя судьба, тем более что четверо из моих шестерых детей родились в Тюмени.
Текст: Людмила Караваева. Фото: семейный архив Мельниковых.
Интересное в рубрике:
Известная шутка про альпинистов, которые покоряют горы, просто потому что видят их, прекрасно отражает характер Александра Ан...
Он видит в косточке авокадо спрятавшегося кролика, а в деревянном бруске — одалиску. Называет себя ...
Мама видела ее известным врачом, известный Константин Лагунов прочил ей писательскую карьеру, сама она с детства хо...
Режиссер самодеятельного театра, психолог, преподаватель, краевед, раввин тюменской синагоги Игорь Варкин начинал свою трудовую де...
Прошли времена, когда общественная работа была уделом людей добрых, но чудаковатых, активных, но слегка «не о...
Ему было всего 15 лет, когда началась война. Но он на нее не опоздал. Ушел в армию в 17 ле...
Ее работа похожа на работу часовщика, который отлаживает тонкий механизм целого театрального коллектива. С одной стороны,...
Крестьянская семья оставила Ивану главное богатство — трудолюбие, упорство, верность принципам. Благодаря этим сокровищ...