Мамонтов Роман: «Мечтать о славе – это нормально»

В вашем послужном списке — цикл, посвященный участию сибиряков в Великой Отечественной войне, документальные работы о тюменских поисковых отрядах. Как случился переход от серьезных передач и документальных фильмов к игровому кино?

Когда я работал на телевидении, я постоянно думал о собственном проекте. Я думал, это будет серьезный документальный фильм, достойный федерального канала, либо игровое кино. Но это была такая... Мечта с большой буквы. А в ближайшей перспективе просто хотелось заниматься своим делом, целиком погрузиться в хаос, сопровождающий продакшн. Позже, уже утвердившись на рынке, мы стали делать ролики с участием актеров, и это был еще один интересный опыт. В общем, однажды мы решили, что уже можно пробовать снять кино.

У вас есть специальное образование?

Еще в 2010 году я прошел курсы продюсеров NewYork Film Academy в Москве, организованные Высшей школой экономики, с прекрасными кураторами — например, с Полом Брауном, одним из сценаристов «Секретных материалов». Эти курсы буквально перевернули мой мир с ног на голову. И совсем недавно, специально для того, чтобы реализовать «Эвакуацию», я отучился на дистанционных курсах сценарного мастерства Cinemotion_lab.

Как отреагировали тюменцы на премьеру пилотного эпизода «Эвакуации»? Была обратная связь?

Ну да, нам сказали, что зомби у нас не страшные. На самом деле у нас не было задачи делать их слишком страшными, потому что, хотя мы и акцентировали на них внимание в пресс-релизах, фильм не про зомби. Он в первую очередь о людях, попавших в экстремальную ситуацию. О том, как они пытаются спастись, выбирают союзников и врагов, ищут ответы. У нас по сюжету есть такие вымышленные персонажи — сибирские моральники. Они заражены, но обладают иммунитетом, поэтому из зоны выезжать не собираются: «Это наша земля, мы тут умрем». Этакие сепаратисты. Когда фильм был уже на стадии монтажа, началась ситуация в Украине. Актер Саша Кусков, игравший одну из главных ролей, сказал, что сейчас самое время показывать «Эвакуацию». В фантастическом сюжете люди увидят реальность.

Что будет дальше с проектом?

Есть идея сериала. Мы сняли пилотный эпизод, и наша задача донести его до потенциальных продюсеров. Которые могут находиться в любой точке земного шара — хоть в Москве, хоть в Сербии.

Феномен тюменского кино существует?

Сложно сказать. Потому что не совсем понятно, что считать кино — любой завершенный проект или фильм, вышедший в широкий прокат? Когда говорят про тюменское кино, у меня всплывают в памяти два имени — Константин Одегов, в фильмах которого снимались отечественные звезды первой величины, и «Бегство рогатых викингов», совместный проект Ильи Белостоцкого и Владислава Крапивина, попытка снять фильм без денег. Но вообще провинциальное кино делится на периоды до и после цифровых технологий. Сегодня у нас есть буквально все в техническом плане. Нам не надо лететь в Москву, чтобы записать хороший звук, а качественно отснять материал можно на фотоаппарат или телефон. Самое важное — люди. Чтобы кино получилось — не важно, в провинции или в столице — минимум 70 процентов команды должны быть профессионалами. Один я не потянул бы ни «Эвакуацию», не другой наш проект — юмористический мини-сериал «Реcепшн». В нашей студии работают Анна Скорнякова, тоже пришедшая с телевидения, Антон Марамыгин, оператор, монтажер и режиссер в одном лице, Вадим Панфилов, креативный оператор, замечательный режиссер монтажа Сергей Новокрещенных, Иван Иванчев, отвечающий за звук... Кстати, Антон Марамыгин снимал «Мою прекрасную няню» в Москве. Он подсказал нам отличное решение для работы со светом: оказалось, обычный пенопласт в умелых руках буквально творит чудеса.

Однако, за время работы на телевидении вы набрали достаточно материала для военной драмы, а не для фильма про зомби.

Конечно. Сериалы — это обкатка наших кинотехнологий. Следующий этап — военная драма, посвященная Второй ударной армии. Это будет игровое кино о событиях, произошедших в 1942 году в новгородских болотах. Про Вторую ударную уже был документальный фильм с включением игровых сцен авторства журналиста Алексея Пивоварова. Но эта работа была в основном посвящена генералу Власову. Я же хочу сделать акцент на солдатах — на том, в каком аду они оказались. Это были очень тяжелые условия, когда на людей давило сразу несколько факторов: голод, страх, отсутствие вооружения, безысходность. Каждый отвечал на внутренний вопрос: «За что ты воюешь? За Родину, которая тебя бросила?». Были, конечно, предательства, дезертирство, малодушие. Но в основном бойцы армии проявили совершенно беспрецедентное мужество. Все же в людях тех лет был какой-то стержень, свечение, искра. Простой пример: последний день окружения, немцы близко, а в армии выходит газета, поддерживающая боевой дух солдат. Мы держали ее в руках... Этот проект с каждым днем все актуальнее — уже в этом году мы приступим к конкретному планированию. Моя задача — побыстрее определиться со сценарием.

Зачем поехали в поисковую экспедицию в первый раз?

Это был своеобразный вызов. Артур Ольховский возил в Долину Смерти только тех, кто прошел специальную подготовку — и физическую, и психологическую. А мы с моим другом Павлом Лопаревым были в то время первокурсниками. Этакие мальчики-зайчики. Скакали на сцене, играли в КВН. Я вообще не большой любитель походов, отдыха у костра и песен под гитару. В общем, мы никогда себя не представляли солдатами. Но когда Ольховский объявил в 1998 году, что в этот раз можно поехать всем, не только подготовленным, мы сказали «Конечно!». Нас больше захватывала идея попасть в это закрытое сообщество, чем тема войны. А потом я прочитал историю Второй ударной, и понял: мне сложно осознать, что до сих пор целая армия лежит под землей. Как это возможно вообще. Так эта тема меня зацепила.

Были ценные находки?

Да. Я ездил в экспедиции восемь лет. Сначала рядовым поисковиком, потом командиром отряда. И в последней экспедиции — в 2006 году — поднял два солдатских медальона. Правда, один был пустой, а в другом были перья для ручек. Многие солдаты ведь или не заполняли эти вкладыши из-за суеверий, или теряли их. Два медальона в одном раскопе — это редкость. Мне один товарищ сказал тогда: «Ну все, Ромка, ты нашел медальон, больше уже, наверное, не поедешь с нами». Вроде как миссия выполнена. Так и случилось — на следующий год у меня родился сын, я ушел с постоянной работы в свободное плавание, и не ездил в экспедиции восемь лет. Но в этом году планирую поехать снова.

Найти медальон — действительно миссия?

В детстве я читал книгу «Герои земли Тюменской». Там были рассказы ветеранов о войне, очень выверенные, отредактированные. Поэтому в моем детском воображении война была чем-то прикольным. Приключением. А потом спустя много лет я попал в Долину Смерти и понял, что это совсем не прикольно. В Долине тебя начинает интересовать история конкретного человека. Что было у него в голове, когда он шел? Идешь, слышишь звук своих сапог и думаешь: а ведь он точно также слышал свои шаги. И также, как ты, боялся: там ночью реально страшно. Когда ты работаешь в Долине, то буквально идешь по стопам бойца. Идешь по болоту, снизу вода, сверху дождь. Копаешь и ничего не находишь. Монотонность и тяжесть работы вгоняет в состояние оцепенения: перестаешь понимать, что ты вообще здесь делаешь. Но когда находишь медальон — все становится на свои места. Ты за этим сюда ехал. Вот здесь он был, этот солдат, здесь он погиб. Он был настоящим. И как-то внезапно оказывается, что эта история — отчасти про тебя.

Ваша студия называлась Parom Travel Media. В этом году вы решили сделать ребрендинг и назвать ее своим именем.

Да, мы долго принимали это решение. Друзья давно говорили: «Тебя знают, это должно сработать». Но у меня всегда был какой-то барьер. А сейчас я думаю: это правильный ход. Еще и потому что это очень большая ответственность и за себя, и за команду. Мы уже не можем делать свою работу плохо, потому что это не какой-то безымянный монтажер накосячил, а конкретный человек, вот его имя, в названии студии. Известность в небольшом городе — палка о двух концах. И это надо понимать. Если тебя начинают узнавать в автобусах, значит рано или поздно смогут спросить за твою работу.

Как чувствуете себя в роли бренда? Вы вообще тщеславный человек?

Я иногда преподаю в университете и спрашиваю студентов, зачем они хотят попасть на телевидение. И если кто-то говорит «Я хочу быть знаменитым!» я отвечаю: «Молодец». Потому что если идешь в публичную профессию, мечтать о славе — это нормально.

Текст: Наталья Фоминцева