Мы продежурили на вокзале неделю, но так и не встретили.
Автор: Юрий Бобков
Юрий Харитонович Бобков родился в феврале 1933 года в селе Карасуль Ишимского района. Мать — Екатерина Павловна 1908 года рождения, была домохозяйкой. Отец, Бобков Харитон Михайлович, родился 14 октября 1901 года в деревне Мезенка, Ишимского района, Тюменской области. Отец имел образование 4 класса, но занимал высокие должности — работал начальником милиции в Сорокинском районе Тюменской области, был переведён в Аромашевский, затем в Абатский район Тюменской области, затем перевёлся на Ишимский линейный участок. Родились дети: в 1931 — дочь, через два года — сын. В последнее время отец работал бригадиром-полеводом.
— Как началась война — помню смутно, помню, что все бежали слушать радио. Я в то время не очень понимал, что наступило страшное время. В 1941 году в июле отца забрали прямо с поля, он только успел забежать домой, взять кое-какие вещи. Я в это время был не дома, и не мог проститься с ним. Всей семьёй мы бежали на вокзал и ревели, но уже опоздали. Отца и других призывников посадили в товарный поезд и увезли на сборный пункт, а оттуда на учение в Омск. Там он пробыл три месяца.
Нам кто-то сказал, что отца повезут через нашу станцию на фронт. Мы продежурили на вокзале неделю, но так отца и не встретили. Его провезли ночью, он только успел выбросить записку дежурному. Так я больше никогда больше не видел своего отца.
Отец воевал командиром батареи на Первом украинском фронте. Письма ходили очень редко, но вот всю жизнь помню одну выдержку из письма «Милая Катя, это настоящий ад. Нет нам места ни на земле, ни в воздухе». А в сентябре 1942 года пришло извещение: «Без вести пропавший». Все ждали, что может это ошибка, но ошибки не произошло.
У матери на руках остались двое сирот — я и сестра, да и мать-старуха. Как-то надо было выживать. В 1942 году, в феврале, мне исполнилось 9 лет. Сначала помогал матери пахать, боронить на своей корове. Я водил корову за повод, а мать за плугом. Вечером после трудового дня мать шла накосить корове на зиму сена, а я гнал свою корову пасти, чтобы завтра снова в плуг или телегу. Домой возвращались в темноте, неся материн паёк — 400 грамм хлеба, да насобирав по дороге кое-какой съедобной травы.
В 11 лет я уже работал наравне со взрослыми, возил волокуши на быках, пас скот, да что только нас не заставляли делать. Я не собирал колоски, был для этого уже взрослым. А сколько приходилось помогать соседям, потерявших отцов! Научился подшивать валенки, то одна идёт — подошью, то другая. Помогал возить дрова, пеньки. В зимнее время рубил табак, тогда этим многие выживали. Носили на вокзал для солдат, когда дадут хлеба или ещё что. Однажды солдат подал мне плащ-накидку. Мать из неё нашила одежды.
Особенно стало тяжело в 1944-м. Своё хозяйство пришло в убыток, осталась одна корова. В колхозе ничего не платили, народ совсем отощал. Мы схоронили бабушку. Даже некому было копать могилу, и мы двое с матерью выкопали неглубокую, так и похоронили. В школу мне не пришлось ходить, кое-как закончил три класса. Как вспомню, что только мы ни ели — толчёные очистки картофеля, медунки, саранки, лебеду, собирали по весне гнилой картофель и пекли лепёшки. Я до сих пор благодарен природе, что она не скупилась на доброту, кормила народ, чем могла.
В 1944 году начал работать на молокозаводе. Быками гонял маслобойку, сушили брынзу и творог для фронта. За это кто нальёт пахты, а где и творогу унесёшь семье. Зимой возили масло на лошадях в Ишим. И я со взрослыми, дадут подводу и еду. Одежда плохая, мороз. Как выжил — не знаю!
В 1947 году зачислили в штат Карасульского маслозавода. В 1952 году оттуда ушёл в армию. Служил в китайской народной республике. Там я закончил курсы шофёров, был награждён медалью «Китайско-Советской дружбы». Но в наше время говорят, что она не имеет никакого значения.
В 1955 году я вернулся снова на своё производство, где проработал до 1976 года. В связи с ликвидацией маслозавода, сразу перешёл работать в Карасульский совхоз, где доработал до пенсии. В 1993 году вышел на пенсию по старости. Сейчас много времени для воспоминаний, но тот далёкий образ отца пронёс сквозь года и пытаюсь сохранить в своей памяти.
Записано со слов Бобкова Юрия Харитоновича библиотекарями Власовой С.В., Бердикеевой Б.Г. Октябрьской сельской библиотеки.
— Как началась война — помню смутно, помню, что все бежали слушать радио. Я в то время не очень понимал, что наступило страшное время. В 1941 году в июле отца забрали прямо с поля, он только успел забежать домой, взять кое-какие вещи. Я в это время был не дома, и не мог проститься с ним. Всей семьёй мы бежали на вокзал и ревели, но уже опоздали. Отца и других призывников посадили в товарный поезд и увезли на сборный пункт, а оттуда на учение в Омск. Там он пробыл три месяца.
Нам кто-то сказал, что отца повезут через нашу станцию на фронт. Мы продежурили на вокзале неделю, но так отца и не встретили. Его провезли ночью, он только успел выбросить записку дежурному. Так я больше никогда больше не видел своего отца.
Отец воевал командиром батареи на Первом украинском фронте. Письма ходили очень редко, но вот всю жизнь помню одну выдержку из письма «Милая Катя, это настоящий ад. Нет нам места ни на земле, ни в воздухе». А в сентябре 1942 года пришло извещение: «Без вести пропавший». Все ждали, что может это ошибка, но ошибки не произошло.
У матери на руках остались двое сирот — я и сестра, да и мать-старуха. Как-то надо было выживать. В 1942 году, в феврале, мне исполнилось 9 лет. Сначала помогал матери пахать, боронить на своей корове. Я водил корову за повод, а мать за плугом. Вечером после трудового дня мать шла накосить корове на зиму сена, а я гнал свою корову пасти, чтобы завтра снова в плуг или телегу. Домой возвращались в темноте, неся материн паёк — 400 грамм хлеба, да насобирав по дороге кое-какой съедобной травы.
В 11 лет я уже работал наравне со взрослыми, возил волокуши на быках, пас скот, да что только нас не заставляли делать. Я не собирал колоски, был для этого уже взрослым. А сколько приходилось помогать соседям, потерявших отцов! Научился подшивать валенки, то одна идёт — подошью, то другая. Помогал возить дрова, пеньки. В зимнее время рубил табак, тогда этим многие выживали. Носили на вокзал для солдат, когда дадут хлеба или ещё что. Однажды солдат подал мне плащ-накидку. Мать из неё нашила одежды.
Особенно стало тяжело в 1944-м. Своё хозяйство пришло в убыток, осталась одна корова. В колхозе ничего не платили, народ совсем отощал. Мы схоронили бабушку. Даже некому было копать могилу, и мы двое с матерью выкопали неглубокую, так и похоронили. В школу мне не пришлось ходить, кое-как закончил три класса. Как вспомню, что только мы ни ели — толчёные очистки картофеля, медунки, саранки, лебеду, собирали по весне гнилой картофель и пекли лепёшки. Я до сих пор благодарен природе, что она не скупилась на доброту, кормила народ, чем могла.
В 1944 году начал работать на молокозаводе. Быками гонял маслобойку, сушили брынзу и творог для фронта. За это кто нальёт пахты, а где и творогу унесёшь семье. Зимой возили масло на лошадях в Ишим. И я со взрослыми, дадут подводу и еду. Одежда плохая, мороз. Как выжил — не знаю!
В 1947 году зачислили в штат Карасульского маслозавода. В 1952 году оттуда ушёл в армию. Служил в китайской народной республике. Там я закончил курсы шофёров, был награждён медалью «Китайско-Советской дружбы». Но в наше время говорят, что она не имеет никакого значения.
В 1955 году я вернулся снова на своё производство, где проработал до 1976 года. В связи с ликвидацией маслозавода, сразу перешёл работать в Карасульский совхоз, где доработал до пенсии. В 1993 году вышел на пенсию по старости. Сейчас много времени для воспоминаний, но тот далёкий образ отца пронёс сквозь года и пытаюсь сохранить в своей памяти.
Записано со слов Бобкова Юрия Харитоновича библиотекарями Власовой С.В., Бердикеевой Б.Г. Октябрьской сельской библиотеки.